Свет вечный - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Ха, ты прав благородный господин рыцарь с Габданком на гербе, как и ты достопочтенный фратер от святого Франциска. Вы правы, кивая головами и мины умные строя, и вы уважаемые господа, и вы монахи благочестивые, и вы купцы добрые. Правы. Всюду зло и преступление. Ежедневно братоубийство, повсеместно предательство, постоянно кровопролитие. Что ж, действительно, наступил век измены, произвола и насилия, век непрестанной войны. Как же тогда, если такое вокруг творится, распознать: уже конец света, али нет еще? По чем это оценить? Какие знаки показаны будут? Какие signa et ostenta?

Головами, смотрю, все киваете уважаемые господа, добрые граждане, праведные монахи. Ведаю, о чем думаете, ибо и я порой над тем размышлял.

А может, думал я, без сигнала все содеется? Без оповещения? Без предупреждения? Вот просто: бац! И конец, finis mundi? Может, нет надежды на спасение? Может полное отсутствие праведных в Содоме? Может, поскольку мы племя коварное, не будет знак нам подан?

Ну, не пугайтесь! Будет. Обещают это евангелисты. Как канонические, так и апокрифичные.

Будут знаки на солнце, месяце и звездах, а на земле тревога народов, беспомощных перед шумом моря и его лавиной. Силы небес содрогнутся. Солнце затмится, месяц светить не будет, а звезды будут падать с небес. И отвяжутся четыре ветра от своих основ. Movebuntur omnia fundamenta terrae, задрожат земля и море, а вместе с ними горы и пригорки. И снизойдет с неба голос архангела, и услышан будет в самых глубоких ущельях.

И на протяжении семи дней будут великие знаки на небе. А какие будут, поведаю. Слушайте!

В первый день придет туча с севера. И будет из нея дождь кровавый на всей земле.

Во второй же день земля будет сдвинута со своего места; врата неба откроются на востоке и дым огня большого заслонит все небо. И будет в тот день великий страх и ужас на свете.

В третий день застонут глубины земли с четырех сторон света, и все пространство заполнится омерзительным смрадом серы. И будет так аж до десятого часа.

В день четвертый диск солнца заслонится и будет темень великая. Пространство будет мрачным без солнца и месяца, звезды прекратят свои услуги. И так будет аж до утра.

В шестой день утро будет туманное…

Глава первая,
в которой Рейневана, пытающегося напасть на след своей любимой, встречают различные неприятности, в частности, наложенное на него проклятие. В доме и во дворе, стоя, сидя и работая. А Европа тем временем изменяется. Приспосабливая новую технику боя.

Утро было туманное, и как на месяц февраль достаточно теплое. Всю ночь намечалась оттепель, на рассвете снег таял, отпечатки подков и выдавленные колесами телег колеи моментально заполнялись черной водой. Оси и валки в телегах скрипели, кони храпели, возницы сонно матерились. Насчитывающая около трехсот повозок колонна двигалась медленно. Над колонной носился тяжелый, удушающий запах соленой сельди.

Сэр Джон Фастольф сонно покачивался в седле.

После нескольких дней мороза вдруг настала оттепель. Мокрый снег, падающий всю ночь, таял быстро. Расстаявший иней капал с елей.

– Гы-ы-ы-р на них! Бей!

– Га-а-а-а!

Шум внезапной драки всполошил ворон, птицы сорвались с голых веток, оловянное февральское небо испещрила черная и подвижная мозаика, насыщенный растаявшей влагой воздух заполнился карканьем. Лязгом и грохотом железа. Криком.

Битва была короткой, но яростной. Копыта изрыли снежное месиво, перемешали его с болотом. Кони ржали и тонко визжали, люди орали. Одни воинственно, другие от боли. Началось внезапно, закончилось быстро.

– Ого-го! Заходи-и-и! Заходи-и-и-и-и-и!

И еще раз. Тише, дальше. Эхо шарахалось по лесу.

– Ого-го-о-о! Ого-го-о-о-о-о!

Вороны каркали, кружась над лесом. Топот помалу удалялся. Крики затихали.

Кровь окрашивала лужи, впитывалась в снег.

Раненый армигер услышал приближающегося всадника, его встревожил храп коня и звон упряжи. Армигер охнул, попробовал подняться, но не смог, напряжение усилило кровотечение. из-под лат панциря сильнее запульсировала карминовая струя, сплывая по металлу. Раненый сильнее уперся плечами в поваленный пень, достал кинжал. Сознавая, насколько скверно это оружие в руках того, кто не может подняться, имея пробитый копьем бок и вывихнутую при падении с коня ногу.

Приближающийся гнедой жеребец был иноходцем, нетипичная постановка ног сразу бросалась в глаза. Всадник на гнедом коне не имел на груди знака Чаши, то есть, не был одним из гуситов, с которыми отряд армигера недавно провел схватку. У всадника не было оружия. И не было доспехов. Он был похож на обыкновенного путника. Раненому армигеру, однако, было известно, что сейчас, в феврале месяце Года Господнего 1429, в районе Стшегомских холмов путников не бывает. В феврале 1429 года по Стшегомским холмам и Яворской равнине не путешествовал никто.

Всадник долго присматривался к нему с высоты седла. Долго и молча.

– Кровотечение, – отозвался он наконец, – надо остановить. Я могу это сделать. Но только в том случае, если ты отбросишь прочь этот стилет. Если ты этого не сделаешь, то я отъеду, а ты управляйся сам. Решай.

– Никто… – охнул армигер. – Никто не даст за меня выкуп… Чтобы потом не получилось, будто я не предупредил…

– Бросишь стилет или нет?

Армигер тихо выругался, швырнул кинжал, сильно махнув наотмашь. Всадник слез с коня, отвязал вьюки, с кожаной сумкой в руках встал сбоку на колени. Коротким складным ножом перерезал ремни, соединяющие латы нагрудника и наплечника. Сняв латы, распорол и раздвинул пропитавшийся кровью акетон, низко наклонившись, заглянул.